Ок, спасибо.
Пришла мне в голову неплохая идея. В конце июня я постараюсь встретиться с очень хорошей девушкой, она прекрасно играет на гитаре и еще лучше поет. Думаю, совершенно без проблем мы сумеем подобрать мелодию, напеть-наговорить слова (возможно, даже дуэтом), и даже, если необходимо, запишем на бумаге аккорды и ноты. Вокальными данными я, увы, похвастаться не могу, но уж как получится... результат пришлю или просто здесь выложу. Думаю, тебе не составит труда аранжировать мелодию... очень хотелось бы, чтоб гармонии хотя б отдаленно напоминали те, старые и незаслуженно забытые.
Это был... это был грустный монолог старого циркового шута. Именно старого, во всяком случае - немолодого; веселый и задорный в ту пору мальчишка Анатолий Марчевский, при всем уникальном своем таланте - не смог бы прочесть так; это не было б для него своим. Представьте: в луче прожектора на манеж небыстрым шагом выходит человек в темном костюме; лицо его лишено грима, во всяком случае - клоунского грима. В руке у него микрофон, раздумчиво и неспешно он произносит свой монолог, почти шекспировский; чуть замешкавшись и дав проговорить под тишину моментально замершего, притихшего зала (!) первые несколько строчек - негромко и незаметно вступает цирковой оркестр - удивленный, казалось бы, выпавшей ему сегодня совершенно непривычной честью быть аккомпаниатором драматическому Артисту.
Закончив и поклонившись - здесь неизменно следовали аплодисменты,
Андрей Николаев владел поистине театральным,
нецирковым искусством монолога - задумчивый человек в сером костюме мгновенно, буквально в несколько секунд и на глазах у всех - превращался в веселого, искрящегося смехом клоуна, любимца детей и взрослых их родителей, тоже ведь когда-то бывших детьми. "Подарю улыбку - удивитесь сами, как сегодня улыбнетесь вместе с нами..." Откуда-то появлялся клоунский нос - как без него? - и клоунская кепка, строгий костюм почти волшебством иллюзиониста превращался (мне сразу вспоминались Сударчиковы) в клоунский наряд... нет, не объяснить и не рассказать. Шекспировский шут становился в тот момент самым вечным, самым лучшим на свете клоуном, а взрослые - ненадолго, но все равно это был королевский, нежданный и с барского плеча подарок! - становились детьми. Это действительно было волшебство - вот
так играть, так парадоксально перевоплощаться и столь властно перевоплощать других, так отдавать, дарить себя, поразительно щедрой рукой и непривычно для циркового манежа, который с детства для меня родной, но... но вот такого я больше никогда и нигде не видел. Знаю, что Артист, каждый вечер,
Сегодня и Ежедневно так говоривший и так игравший... более того - самолично написавший эти строчки... не обманывал, он действительно с этим жил. Клоунский смех; искренние и неказенные, не на заказ и не за подачки, не "бурные и продолжительные" те аплодисменты - кажутся мне сейчас, по прошествии времени, странной антитезой странному тому времени; да и не только тому... Не знаю, согласитесь ли вы со мной; но вот именно сейчас, с каждым днем - тот поистине шекспировский монолог циркового клоуна представляется мне все более и более актуальным для нас с вами... с каждым днем все более и более.
От великого - шаг до смешного,
Стоит только шагнуть не туда.
И вся жизнь насмехаться готова,
И герой превратился в шута.
Я в великое рваться не буду.
Из великих шагать неприятно.
Но ведь если шагают оттуда...
Значит - можно шагнуть... и обратно?
Стать великим. Ходить, опасаться.
Выбирать в своей жизни шаги...
Нет. Уж лучше я стану паяцем.
Им не страшно - шагай, хоть беги!
Так и буду шутом многоликим.
И, шагая - не стану иным.
Кто захочет - пусть будет великим,
Ну, а я - захотел стать смешным...
Кто захочет - пусть будет. Великим.
Ну а я. Захотел стать. Смешным.